Ополченец с позывным Саид. Как защитник Донбасса Александр Гарах попал на войну, почему ушел с нее и зачем приехал в Ноябрьск

Он почувствовал, как холодное дуло автомата уткнулось ему в затылок. «Бросай оружие, сепар!» – услышал слова на украинском языке…

Журналистская работа не раз сводила меня с интересными людьми. Такие встречи надолго откладываются в памяти. Некоторые герои, наверное, не забудутся никогда. Участник войны на Донбассе – ополченец Александр Гарах – из их числа. Познакомились мы здесь, в Ноябрьске, куда он приехал в гости к друзьям, и встреча наша произошла случайно. Его рассказ запал мне в душу еще и потому, что Александр – мой земляк. Я родился в Донецкой области. Там живут мои родственники, там – могилы моих предков. И все, что связано с этими краями, по определению не может оставить меня равнодушным.

Утомленные Майданом

Шахтерский городок Торез находится на юго-востоке Донецкой области. Повсюду бескрайние, изрезанные оврагами (по-тамошнему – балками) степи. То здесь, то там они вспучиваются терриконами – огромными конусообразными грудами выработанной горной породы. Шахтеры, как у нас нефтяники, главная профессия в тех краях. Люди с черными от угольной пыли лицами – слава и гордость Донбасса. Это не просто громкие слова из советского агитпропа. Они пропитаны порохом и омыты кровью. Вот и в 2014 году, когда на Донбассе вспыхнула гражданская война, первыми, кто встал на защиту родной земли, были именно шахтеры.

Александр Гарах родился в 1975 году в Торезе. Отец – инженер-транспортник, мать – служащая в отделе рабочего снабжения. Какое-то время семья жила на Севере, в Магаданской области, Саша учился там в школе. Потом вернулись домой.

До 2014 года биография у героя нашего рассказа была самая обычная, ничем не примечательная. Окончил школу, профтехучилище, служил в армии, работал водителем, автослесарем, затем пошел горнорабочим на шахту.

В начале 2014-го в забое получил серьезную травму руки, долго был на больничном. Что еще делать, как не смотреть телевизор? А там показывали Майдан – во всей красе. Люди с желто-блакитными украинскими и червонно-черными бандеровскими флагами жгли покрышки, срывали со стариков георгиевские ленточки, как полоумные скакали на площади и кричали: «Москаляку на гиляку!» Ни Александру, ни его землякам все это не нравилось. На душе было противно, сердце щемило от нехороших предчувствий.

– Когда разгорелся Майдан, я понял, что будет война, – говорит собеседник.

Тем временем парни с флагами приехали к ним – агитировать за новую антироссийскую власть. На Донбассе с ними церемониться не стали: просто дали по физиономии и вышвырнули вон. Очень скоро ребята вернулись – уже с оружием в руках и на танках. В ответ шахтеры бросили кирки и тоже взялись за автоматы: они не привыкли, когда кто-то навязывает им свою волю.

Бери автомат!

Весной 2014-го в Донецкой и Луганской области уже вовсю шли бои. В больницу, где лежал Александр Гарах, начали привозить первых раненых. От их рассказов о «подвигах» укронацистов невольно сжимались кулаки. Последней каплей стало известие, что украинский самолет сбросил бомбу на жилой дом в городе Снежное (это рядом с Торезом). Из жильцов пятиэтажки выжили только двое: ребенок, над которым сложились домиком бетонные плиты, и мужчина, выброшенный с балкона взрывной волной.

Когда рука зажила, Александр пошел в ополчение – благо подразделение добровольцев стояло рядом с его домом. Так наш герой познакомился с Арсеном Павловым, легендарным комбатом Моторолой. Позже, осенью 2016 года, он был взорван в лифте собственного дома украинскими диверсантами.

– Хочешь воевать – бери автомат. Остальному мы тебя научим, – сказал новичку Моторола.

Александру выдали АК74 и присвоили позывной Саид. Говорит, так его называли еще на срочной службе в армии. Дальше были Миусинск, Раздольное, Комсомольское, Иловайский котел, штурм донецкого аэропорта. Батальон «Спарта» под командованием Арсена Павлова бросали на самые сложные участки фронта, и почти всегда его бойцам удавалось взять верх над превосходящими силами противника.

Старший на позиции

– Помню, под Миусинском нас было человек 70, а против нас – два батальона, в том числе «Айдар». И мы их погнали, – вспоминает Гарах. – Злые мы были очень. Ведь одно дело – за деньги воевать или по приказу, а другое – свой дом защищать. Кто был наш неприятель? Срочники, контрактники, наемники. Американские инструкторы их обучали. А нас Мотор (так бойцы называли своего комбата. – Прим. авт.) учил воевать. Бывший морпех, он сам операции разрабатывал. И никогда за чужими спинами не прятался.

– А российские войска вам помогали?

– Не видел я ни российских войск, ни техники. Добровольцы – да, были. Даже из Ноябрьска ребята. А в основном, конечно, местные. Противники, когда отступали, много «железа» бросали: танки, минометы, БТР. Этими трофеями мы и пользовались. Хотя у нас в батальоне из тяжелой техники только «Урал» был. Мы на нем боеприпасы подвозили.

За короткий промежуток времени Саид овладел практически всеми видами оружия, имевшимися в их подразделении: гранатометы РПГ и АГС, крупнокалиберный пулемет «Утес». Вскоре его начали назначать командиром группы, старшим на позиции.

…Штурм донецкого аэропорта уже вошел в учебники новейшей истории. Причем как с той, так и с этой стороны. Шесть раз защитники Донбасса пытались выбить оттуда украинских «киборгов». Десятки погибших и раненых, само здание аэропорта превратилось в груду обгоревших развалин. Александр Гарах принимал участие во всех штурмах. Последний состоялся 15 января 2015 года. В результате украинские войска оставили этот стратегический объект. В Донецке стало легче дышать: опасность захвата города многократно снизилась.

Донбасский пленник

В феврале 2015-го он попал в плен. Был получен приказ провести разведку боем, выйти и закрепиться в определенной точке. Саид был старшим группы, в подчинении девять человек. Дело было ночью. В арсенале ополченцев имелись приборы ночного видения, но бойцы ВСУ, оснащенные тепловизорами, имели большое преимущество. Они первыми заметили ополченцев и открыли по ним огонь из артиллерии.

– Мы залегли на землю. Я взял на прицел одного «ук….а», но выстрелить не успел. В затылок мне уперся ствол автомата. И голос за спиной: «Кидай зброю (бросай оружие), сепар».

В плен были захвачены восемь человек из группы. Еще один ополченец сразу был убит, другому удалось скрыться.

На Гарахе под теплой камуфляжной курткой был черный китель с шевроном батальона «Спарта» – двумя алыми молниями, образующими букву «М». Для ВСУ-шников это как красная тряпка для быка: уж очень много крови попортил им неуловимый Моторола со своими бойцами. Понятное дело, на пленных отыгрывались по полной программе. Сначала Саиду ножом пробили ногу – чтобы был разговорчивей.

– Будешь молчать – перережу сухожилия и посмотрю, как ты исполняешь танец марионеток, – допрашивавший его вражеский офицер имел своеобразное чувство юмора.

Впрочем, всей правды от Саида все равно не добились. На ходу он начал сочинять легенду, что, дескать, я тут недавно, ничего не знаю, ничего не слышал.

С мешком на голове Александра долго перевозили с места на место, держали в подвалах. Так он попал в руки карательного батальона «Днепр-1», известного своими зверствами даже по отношению к мирному населению. Там его встретили человек десять с автоматами. Повалили на землю. Долго и озверело избивали прикладами.

– Ничего не говорили, ни о чем не спрашивали. Просто били. Потому что я сепар, потому что из батальона «Спарта».

Позже у Гараха диагностировали девять переломов ребер, повреждение легкого, перелом носа, несколько глубоких ран на голове. Кое-какую медпомощь, правда, пленнику оказали: без анестезии наложили несколько швов и откачали жидкость из пробитого легкого. Неизвестно, что было больнее: когда били или когда лечили.

Обмен два на два

В Днепропетровской службе безопасности Украины на Александра Гараха завели уголовное дело по статье «Организация и руководство бандформированием». Сначала сидел в местном СИЗО с уголовниками, затем перевели в печально известную КПЗ Харьковского управления СБУ. Вот где был ад в аду!

– В камере площадью 20 квадратных метров сидели человек 70, – рассказывает Александр. – В основном такие же, как я, ополченцы, волонтеры, кто-то просто чем-то не угодил новому киевскому режиму. В день давали ложку супа на человека.

– Может, миску?

– Нет, именно ложку. Те, кто особенно возмущался, бесследно исчезали. Потом где-то в посадке находили чьи-то трупы без документов. И никаких следов.

Вероятнее всего, Саида постигла бы та же участь. В лучшем случае отбывал бы сейчас многолетний срок в украинской тюрьме. Но ему очень повезло: его и еще одного ополченца обменяли на двух украинских танкистов. Как оказалось впоследствии, постарался отец Александра. Очень уважаемый в шахтерских кругах человек стал бить во все колокола: поднял знакомых политиков, общественные организации и добился своего. 30 апреля Гарах-младший вернулся на территорию ДНР. Пока лежал в больнице, залечивая бесчисленные раны, отец умер: сердце не выдержало пережитых треволнений.

Мирная жизнь

Летом 2015-го Саид вернулся в строй, но воевать больше не довелось. Приказов о наступлении не поступало, топтание на месте разочаровывало. Многие ополченцы постепенно стали терять веру и смысл.

– За что воевали? – все чаще в рядах защитников Донбасса звучал досадный вопрос.

Нужно было возвращаться к мирной жизни. От войны у Саида осталась контузия, два осколка в ноге (сидят там до сих пор) и несколько боевых наград ДНР: Георгиевский крест, два ордена «За воинскую доблесть» и медаль «За оборону Иловайска». Впрочем, никакой материальной выгоды эти награды ему не дали. Да и не искал он выгод. Вернулся в шахту. Не проработав и года, снова получил тяжелую травму: сломал две берцовые кости. Шахтер – профессия очень опасная. Слава богу, что еще жив остался.

Почти год проходил с аппаратом Илизарова, чтобы кости правильно срослись. Пока лежал в больнице, по Интернету списался со своими однополчанами из Ноябрьска. Те пригласили в гости.

На Север Гарах приехал этим летом. Друзья встретили тепло, помогли выгодно снять деревяшку – платить нужно только за коммунальные услуги.

Когда вышел указ президента России об упрощении получения гражданства для жителей ЛДНР, вместе с матерью подал документы на российский паспорт. Пенсия у мамы в Торезе копеечная, около трех тысяч рублей в месяц, и Александр хочет прописать ее где-нибудь в Ростовской области, чтобы выплаты были более человеческими. Сам же мечтает остаться в Ноябрьске. Найти работу, обзавестись семьей. Ведь 44 года уже, а ни жены, ни детей нет.

Еще ветеран мечтает, чтобы Донбасс, наконец, присоединился к России. Чем быстрее это произойдет, тем меньше будет раненых и убитых, тем быстрее на его родной земле закончится лихое безвременье. Вот только когда это случится и случится ли вообще, не знает никто.